Неточные совпадения
Жизнь красавицы этого мира или «тряпичного
царства», как называл его Райский, — мелкий, пестрый, вечно движущийся узор: визиты в своем кругу, театр, катанье, роскошные до безобразия завтраки и обеды до утра, и
ночи, продолжающиеся до обеда. Забота одна — чтоб не было остановок от пестроты.
НочиМрак безрассветный смежил их навечно,
Зрячею мыслью, рыскучей оглянем
Близких соседей окрестные
царства.
— Ну, теперь пойдет голова рассказывать, как вез царицу! — сказал Левко и быстрыми шагами и радостно спешил к знакомой хате, окруженной низенькими вишнями. «Дай тебе бог небесное
царство, добрая и прекрасная панночка, — думал он про себя. — Пусть тебе на том свете вечно усмехается между ангелами святыми! Никому не расскажу про диво, случившееся в эту
ночь; тебе одной только, Галю, передам его. Ты одна только поверишь мне и вместе со мною помолишься за упокой души несчастной утопленницы!»
— Три раза, канальи, задевали, сначала в ногу, потом руку вот очень сильно раздробило, наконец, в животе пуля была; к тяжелораненым причислен, по первому разряду, и если бы не эта девица Прыхина, знакомая ваша, пожалуй бы, и жив не остался: день и
ночь сторожила около меня!.. Дай ей бог
царство небесное!.. Всегда буду поминать ее.
Помню только, что отца иногда на
ночь в бесчувствии домой из кабака приводили и что матушка —
царство ей небесное! — горько на судьбу плакалась.
За глубокой
ночью истязаний, подлых издевок и покиваний, для всех этих нищих духом виднелось
царство лучей и свободы.
Я удалюсь в обитель преподобного Сергия; там, облаченный в одежду инока, при гробе угодника божия стану молиться день и
ночь, да поможет вам господь спасти от гибели
царство Русское.
— Я не спала… всю
ночь читала… Ты пойми: читаешь — и точно пред тобой двери раскрываются в какое-то другое
царство… И люди другие, и речи, и… всё! Вся жизнь…
Боркин. А вот и я! (Подбегает к Саше.) Благородная синьорина, беру на себя смелость поздравить вселенную с рождением такого чудного цветка, как вы… Как дань своего восторга, осмеливаюсь преподнести (подает сверток) фейерверки и бенгальские огни собственного изделия. Да прояснят они
ночь так же, как вы просветляете потемки темного
царства. (Театрально раскланивается.)
Собственно говоря, сравнительно с душистой и туманной летнею
ночью, эта холодная и, так сказать, сухая весенняя
ночь была просто жалка, но что было хорошо в ней и что придавало ей какую-то особенную поэзию — это неумолкавшая жизнь пернатого
царства.
—
Ночью вправили ему, а к утру богу душу отдал…
Царство небесное, вечный покой… Сказывают, поздно захватили… Надо бы раньше…
Какая
ночь! На всём какая нега!
Благодарю, родной полночный край!
Из
царства льдов, из
царства вьюг и снега
Как свеж и чист твой вылетает май!
Вазуза согласилась, но обманула Волгу. Только что Волга заснула, Вазуза
ночью побежала прямой дорогой в Хвалынское
царство.
Что ж молчим мы? Или самовластно
Царство тихой, светлой
ночи мая?
Иль поет и ярко так и страстно
Соловей, над розой изнывая?
Он возвратился оттуда, так сказать, с другого конца, пройдя весь загробный круг (так, по египетским верованиям, ладья бога Ра погружается в
царство мертвых на западе и в течение
ночи проходит его целиком, выходя уже на востоке).
Это первая
ночь, когда я спал как убитый и каменные стены дворца не давили на меня. Стены уничтожила взрывчатая сила слов Магнуса, а крыша растаяла под высоким звездным покровом Марии: в ее
царство безмятежности, любви и покоя унеслась моя душа. Гора Тиволи и ее огоньки — вот что я видел, засыпая.
Вышла Анютка из избы и давай бог ноги куда глаза глядят. Всю
ночь по лесу путалась, а утром выбралась на опушку и побежала по дороге. Дал бог, повстречался ей писарь Егор Данилыч,
царство небесное. Шел он с удочками рыбу ловить. Рассказала ему Анютка всё дочиста. Он скорей назад — до рыбы ли тут? — в деревню, собрал мужиков и — айда к леснику!
В ту пору, скукою томимый,
От шума их я уходил
И
ночь за книгою любимой,
Забытый всеми, проводил,
Иль слушал няни устарелой
О блеске чудных
царств и гор
Одушевлённый разговор
Во мраке залы опустелой.
«Друг наш, Андрей Иваныч! Мой брат убит в
Царстве Польском в
ночь на 11-е января. Смерть его сильно потрясла моего дорогого старика. Он нездоров и желал бы очень вас видеть, если вам возможно.
— Я всегда следовал и до конца бренных дней моей трудной жизни буду держаться правила, что горе тому дому, где владычествует жена, горе
царству, коим повелевают многие. Верных моих слуг я люблю, караю только изменников. Для всех я тружусь день и
ночь, проливаю слезы и пот, видя зло, которое и хочу искоренить.
— Скончались сегодня в
ночь, под утро, я уж сбегал поклониться праху, на стол положили. Народищу страсть — весь город, любили их-с очень, хороший человек были,
царство им небесное.
— На кой туда ляд идти, — недоумевал старик. — И с чего это ты, горбун, закуралесил, какую
ночь полунощничаешь… Петухи давно пропоют, а ему чем бы спать, работать приспичит… Чего теперь в саду делать. Кошек гонять, так и их, чай, нет; это не то, что при вечной памяти Григорие Александровиче…
Царство ему небесное, место покойное!
Сон ему вспоминается, что видел он как раз в ту
ночь, как порешили идти в «строгановское
царство».